«Политические права» Пётр Алексеевич Кропоткин

Telegram ᛋ «СКРЕПЫ» NSFW Cartel

Речи бунтовщика — Кропоткин Пётр

Аннотация.
Эта статья, впервые увидевшая свет на рубеже 70–80-х годов 19 века и вошедшая в сборник статей «Речи бунтовщика», была значительно переработана Кропоткиным в 1917 году применительно к реалиям российской истории. Именно поэтому целесообразно опубликовать её и в другой, «Русской» редакции.

Пётр Алексеевич Кропоткин

«Политические права»
Пётр Кропоткин

Буржуазная пресса ежедневно твердит нам на все лады о значении политической свободы и «политических прав человека»: всеобщей подачи голосов, свободы выборов, свободы печати, союзов, собраний и т.д. и т.д. «Зачем восставать, зачем прибегать к оружию, — говорит она (буржуазная пресса — СМИ), — когда у вас есть все эти права, а следовательно, и возможность произвести все необходимые реформы!» Оценим же эти пресловутые политические права с нашей точки зрения, т.е. с точки зрения того класса, который ничего не имеет, никем не управляет и у кого очень мало прав и слишком много обязанностей.

Мы не скажем, как это говорилось раньше, что политические права не имеют в наших глазах никакой цены. Мы прекрасно знаем, что cо времён крепостного права и даже с прошлого века в этом отношении кое-что сделано. ‘Французский’ рабочий уже не то существо, лишённое всяких человеческих прав, каким он был раньше, когда аристократия смотрела на него как на рабочую скотину; вне своей мастерской он считает себя равным всем остальным гражданам. ‘Французского’ крестьянина нельзя сечь на улицах, как это делается ещё в некоторых странах. Бурными революциями и пролитой кровью народ завоевал себе некоторые личные нрава, умалять значение которых мы не хотим.

Но есть права, и права, и надо уметь их различать; некоторые из них имеют реальное значение, другие же лишены его; кто смешивает, только обманывает народ. Есть права, как, например, равенство перед законом аристократа и крестьянина, телесная неприкосновенность каждого гражданина и т.п., которые достались народу после упорной борьбы и настолько дороги ему, что малейшая попытка нарушить их вызовет восстание. И есть такие права, как всеобщая подача голосов, свобода печати и т.п., к которым народ был всегда равнодушен, так как он чувствует, что эти права, защищая буржуазию от самовластия правительства и аристократии, служат орудием в руках господствующих классов для порабощения народа. Их даже нельзя назвать политическими правами, так как они не охраняют интересов народа; это только наш политический язык — жаргон, выработанный правящими классами исключительно для своих нужд, — величает их этим громким именем.

В самом деле, что такое политическое право, как не оружие для защиты независимости и свободы тех, которые сами не могут внушить уважения к этим своим правам? Каково его назначение, если оно не может дать свободы всем тем, которые должны ею обладать? Люди, подобные Гамбетта, Бисмарку и Гладстону, не нуждаются ни в свободе печати, ни в свободе собраний; они и так пишут всё, что хотят, устраивают какие угодно собрания, исповедуют те учения, которые им больше по вкусу; они и так свободны. А если кому-нибудь и нужно дать эту свободу слова, печати и собраний, то только тем, которые сами не могут обеспечить себе этих прав и проводить в жизнь свои идеи, свои принципы. Таково происхождение всех политических прав.

Но, в наше время даются ли эти права тем, кто в них нуждается?

Конечно, нет.

Всеобщее избирательное право может до некоторой степени оградить буржуазию от злоупотреблений центральной власти, не заставляя её прибегать к оружию. Оно может служить для умиротворения соперников, оспаривающих друг у друга власть, и удержать их от кровопролития. Но, это право безсильно там, где надо низвергнуть или ограничить власть и уничтожить господство привилегированных.

Прекрасное орудие для мирного разрешения недоразумений между правителями, какую оно может принести пользу подданным?

История отвечает нам на этот вопрос.

Пока буржуазия думала, что «всеобщая подача голосов» (избирательное право) будет в руках народа оружием для борьбы с «привилегированными классами», они, эти классы, всеми силами противилась ей (всеобщей подаче голосов – избирательному праву). Но, Когда же в **** году она (буржуазия, демократия) поняла, что это право не только не грозит её привилегиям, но даже не мешает ей вдоволь властвовать над народом, то она сразу ухватилась за него. Теперь же буржуазия стала ярой защитницей «избирательного права», так как знает, что это лучшее средство, чтобы удержать в своих руках господство над массами.

То же самое относительно «свободы печати».

— Какой довод был самым убедительным в глазах буржуазии в пользу свободы печати? — Её безсилие! Её несостоятельность! «Когда-то, — говорит Жирарден, — сжигали колдунов, потому что имели глупость считать их всемогущими; теперь делают ту же глупость относительно печати. Но печать так же безсильна, как средневековые колдуны. И потому — долой преследования печати!». Вот что говорил когда-то Жирарден.

А какой аргумент выставляет теперь буржуазия в защиту свободы печати? — «Посмотрите, — говорит она, — на Англию, Швейцарию, Соединённые Государства (Штаты), – Там полная свобода печати! (Но, между тем, нигде так не развита эксплуатация, нигде так властно не царит капитал как там.) Пусть нарождаются «вредные» течения, мы всегда сумеем заглушить голос их органов не прибегая даже к насилию. А если, когда-нибудь, в момент возбуждения, революционная пресса и станет опасной, то мы всегда успеем уничтожить её под каким бы то ни было предлогом».

Насчёт «свободы собраний» те же рассуждения. Неприкосновенность жилищ? — Пожалуйста! Неприкосновенность корреспонденции ….

– Свобода печати, свобода собраний, неприкосновенность жилищ и все остальные права признаются только до тех пор, пока народ не пользуется ими как орудием для борьбы с господствующими классами. Но, как только народ дерзнёт посягнуть на привилегии буржуазии, как все эти «права» выкидываются за борт.

Неотъемлемы лишь те права, которые человек завоевал упорной борьбой, и ради которых готов снова взяться за оружие.

Сейчас не секут на улицах публично лишь потому, что позволь себе это правительство, народ растерзает своих палачей.

Аристократы не прокладывают себе пути ударами, щедро раздаваемыми лакеями, лишь потому, что лакея-самодура, позволившего себе что-либо подобное, будут судить.

Известное равенство существует сейчас на улицах и в общественных местах между рабочим и хозяином, потому, что благодаря предыдущим революциям, чувство собственного достоинства рабочего не позволит снести обиды со стороны хозяина. Писаные же законы тут ни при чём.

В современном обществе, разделённом на рабов и хозяев, не может существовать настоящей свободы; о ней не может быть и речи, пока будут эксплуататоры и эксплуатируемые, правители и подданные. Но, из этого не следует, что до того дня, когда «анархическая революция» уничтожит социальные различия, мы согласны чтоб печать была порабощена как в ****, свобода собраний преследуема как в ****, неприкосновенность личности пренебрегалась, как в ****.

Какими бы рабами капитала мы ни были, мы хотим печатать всё, что найдём нужным, собираться и организоваться по своей воле. И всё это, главным образом, для того, чтоб как можно скорее свергнуть постыдный гнёт капитала, буржуазии, демократии (правящего класса).

Пора понять, что не у конституционного правительства мы должны просить помощи. Не в кодексе законов, который может быть уничтожен по первому капризу правителей. Мы должны искать защиты в своих естественных прав. Только когда мы станем организованной силой, способной внушить уважение к своим требованиям. Мы сумеем постоять за свои права.

Захотим ли мы свободы печати, свободы слова, собраний, союзов — мы не должны просить всего этого у парламента, не должны ждать от сената, как милостыни, издания соответствующего закона.

Станем организованной силой, способной показать зубы каждому дерзнувшему посягнуть на наши права; будем сильны, и никто не посмеет тогда запретить нам говорить, писать и собираться.

В тот день, когда мы сумеем вселить единодушие в среду эксплуатируемых, в эту молчаливую армию, во всех объединённых желанием приобрести и защищать свои естественные права — никто не дерзнёт оспаривать их — тогда, и только тогда мы завоюем себе эти права, которые мы тщетно бы просили десятки лет у какого бы то ни было конституционного правительства; тогда они будут принадлежать и служить нам вернее, чем если бы их гарантировали «писаные законы заинтересованных».

Прав не дают, их берут!

Запись опубликована в рубрике Крамола «Молвинец» idUp.ru с метками , , , , , , , , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.