Александр Иванович Герцен — (25 марта (6 апреля) 1812, Москва — 9 (21) января 1870, Париж) — русский писатель, публицист, философ, революционер. О характере общественной деятельности Герцена и о его мировоззрении существуют довольно превратные взгляды, главным образом благодаря той роли, какую играл Герцен в рядах эмиграции.
По натуре Герцен не был пригоден к роли агитатора и пропагандиста или революционера. Это был, прежде всего, человек широко и разносторонне образованный, с умом пытливым и созерцательным, страстно ищущим истины. Влечение к свободе мысли, «вольнодумство», в лучшем значении этого слова, особенно сильно были развиты в Герцене. Он не понимал фанатической нетерпимости и исключительности и сам никогда не принадлежал ни к одной, ни явной, ни тайной партии.
Как последовательный гегельянец, Герцен верил, что развитие человечества идёт ступенями и каждая ступень воплощается в известном народе. Таким народом по Гегелю были пруссаки. Герцен, смеявшийся над тем, что гегелевский бог живёт в Берлине, в сущности перенёс этого бога в Москву, разделяя со славянофилами веру в грядущую смену Германского периода Славянским. Вместе с тем, как последователь Сен-Симона и Фурье, он соединял эту Веру в славянский фазис прогресса с учением о предстоящей замене господства буржуазии торжеством рабочего класса, которое должно наступить, благодаря русской общине, только что перед тем открытой немцем Гакстгаузеном. Вместе со славянофилами Герцен отчаивался в западной культуре. Запад сгнил и в его обветшавшие формы не влить уже новой жизни. Вера в общину и русский народ спасала Герцена от безнадёжного взгляда на судьбу человечества. Впрочем, Герцен не отрицал возможности того, что и Россия пройдёт через стадию буржуазного развития. Защищая русское будущее, Герцен утверждал, что в русской жизни много безобразного, но зато нет закоснелой в своих формах пошлости. Русское племя — свежее девственное племя, у которого есть «чаянье будущего века», неизмеримый и непочатой запас жизненных сил и энергий; «мыслящий человек в России — самый независимый и самый непредубеждённый человек в свете». Герцен был убеждён, что славянский мир стремится к единству, и так как «централизация противна славянскому духу», то славянство объединится на принципах федераций.
«Цитаты и афоризмы»
Безпощаднее инквизитора нет, как совесть.
В мире нет ничего разрушительнее, невыносимее, как бездействие и ожидание.
В науке нет другого способа приобретения, как в поте лица; ни порывы, ни фантазии, ни стремления всем сердцем не заменяют труда.
В природе ничто не возникает мгновенно и ничто не появляется в свет в совершенно готовом виде.
Вечно угрюмые постники мне всегда подозрительны; если они не притворяются, у них или ум, или желудок разстроены.
Враги наши никогда не отделяли слова и дела, и казнили за слова не только одинаковым образом, но часто свирепее, чем за дело.
Все религии основывали нравственность на покорности, то-есть на добровольном рабстве.
Всего меньше эгоизма у раба.
Вся жизнь человечества последовательно оседала в книге: племена, люди, государства исчезали, а книга оставалась.
Где не погибло слово, там и дело ещё не погибло.
Есть эгоизм узкий, животный, грязный, так, как есть любовь грязная, животная, узкая.
Жизнь, которая не оставляет прочных следов, стирается при всяком шаге вперёд.
Замечания и самые обвинения противников и врагов можно иной раз перешагнуть, но замечания, делаемые друзьями, должны влечь за собой объяснение или сознание в их правде.
Какое счастье вовремя умереть для человека, не умеющего в свой час ни сойти со сцены, ни идти вперёд.
Когда-бы люди захотели, вместо того, чтобы спасать мир, спасать себя; вместо того, чтобы освобождать человечество, себя освобождать, — как много-бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества!
Когда идее приходит время созреть, она увлекает людей незаметно для них самих.
Любит, потому что любит, не любит, потому что не любит, — логика чувств и страстей коротка.
Любовь и дружба — взаимное эхо; они дают столько, сколько берут.
Люди боятся умственной неволи, но они вдвое больше боятся отсутствия авторитета. Внешний авторитет несравненно удобнее: человек сделал скверный поступок — его пожурили, наказали, и он квит, будто и не делал своего поступка.
Моралисты говорят об эгоизме, как о дурной привычке, не спрашивая, может-ли человек быть человеком, утратив живое чувство личности.
Мы обыкновенно думаем о завтрашнем дне, о будущем годе, в то время как надобно обеими руками уцепиться за чашу, налитую через край, которую протягивает сама жизнь… Природа долго потчевать и предлагать не любит.
Надобно иметь силу характера говорить и делать одно и то-же.
Наука требует всего человека, без задних мыслей, с готовностью всё отдать и в награду получить тяжёлый крест трезвого знания.
Наша жизнь — постоянное бегство от себя, точно угрызения совести преследуют, пугают нас. Как только человек становится на свои ноги, он начинает кричать, чтоб не слыхать речей, раздающихся внутри; ему грустно, он бежит разсеяться, ему нечего делать — он выдумывает занятие; от ненависти к одиночеству — он дружится со всеми, всё читает, интересуется чужими делами, наконец женится на скорую руку.
Не отвергнуть влечений сердца, но раскрыть свою душу всему человеческому, страдать и наслаждаться страданиями и наслаждениями современности, — словом, развить эгоистическое сердце во всех скорбящее, обобщить его разумом и в свою очередь оживить им разум!
Нельзя людей освобождать к наружной жизни больше, чем они освобождены внутри. Как ни странно, но опыт показывает, что народам легче выносить насильственное бремя рабства, чем дар излишней свободы.
Нет мысли, которую нельзя было-бы высказать просто и ясно.
Нет народа, вошедшего в историю, который можно было-бы считать стадом животных, как нет народа, заслуживающего именоваться сонмом избранных.
Ничего не делается само собой, без усилий и воли, без жертв и труда.
Полипы умирают, не подозревая, что они служат прогрессу какого-нибудь кораллового рифа.
Полного счастья нет с тревогой; полное счастье покойно, как море во время летней тишины.
Прогресс — неотъемлемое свойство сознательного развития, которое не прерывалось; это деятельная память и усовершенствование людей общественной жизнью.
Проповедовать с амвона, увлекать с трибуны, учить с кафедры гораздо легче, чем воспитывать одного ребёнка.
Прощение врагов — прекрасный подвиг; но есть подвиг ещё более прекрасный, ещё более человеческий — это понимание врагов, потому что понимание — разом прощение, оправдание, примирение.
Пустые ответы убивают справедливые вопросы и отводят ум от дела.
Семья начинается с детей.
Старость имеет свою красоту, разливающую не страсти, не порывы, но уМИРяющую, успокаивающую.
Страшные преступления влекут за собой страшные последствия.
Те чувства только святы, которые прошли горнило лет, испытаний, и не кончаются меняясь с географическим перемещением и временем года.
Только любовь создаёт прочное и живое, а гордость безплодна, потому что ей ничего не нужно вне себя.
Умение читать хорошие книги вовсе не равносильно знанию грамоты.
Хронического счастья так-же нет, как нетающего льда.
Цель жизни — жизнь!? Если глубоко всмотреться в жизнь, конечно, высшее благо есть само существование. Нет ничего глупее, как пренебречь настоящим в пользу грядущего. Настоящее есть реальная сфера бытия.
Частная жизнь, не знающая ничего за порогом своего дома, как-бы она ни устроилась, бедна.
Человек без сердца — безстрастная машина мышления, не имеющая ни семьи, ни друга, ни родины; сердце составляет прекрасную и неотъемлемую основу духовного развития.
Человек не может отказаться от участия в человеческом деянии, совершающемся около него; он должен действовать в своём месте, в своём времени — в этом его всемирное призвание.
Человек серьёзно делает что-нибудь только тогда, когда он делает для себя.
Человек, строящий свой дом на одном сердце, строит его на огнедышащей горе. Люди, основывающие всё благо своей жизни на семейной жизни, строят дом на песке.
Шутить с мечтой опасно: разбитая мечта может составить несчастье жизни; гоняясь за мечтой, можно прозевать жизнь или из безумного воодушевления принести её в жертву. ..
